Тошнота подступила к горлу, и я нахмурилась. Ну вот, а я уже надеялась, что этот недуг меня не будет больше беспокоить. Странно. И так внезапно. Вкус во рту очень мерзкий.

Присела на пол и боль внизу живота на мгновение заставила вскрикнуть, застынь на месте без возможности дышать. Подождала, пока пройдет, и с облегчением выдохнула. Когда стало лучше, подумала о муже. Решив, что нужно позвонить, вытянула телефон из кармана джемпера и набрала нужный номер. Когда Айсберг ответил на звонок, сразу прошептала:

– Андрей, мне плохо…

Мой мужчина приехал через тридцать минут, как раз был в пути, когда ему позвонила. Взбежал по лестнице за считаные секунды и вошел в детскую комнату. В это время я и Саша лежали на махровом паласе. Сынок усердно проверял пальчиками мои глазки, ушки, носик, а я не двигалась, хоть и чувствовала себя лучше.

Айсберг, мой невероятный мужчина, рванул ко мне и спросил:

– Малышка, что с тобой?

Нежно улыбнулась и прошептала:

– Я… не знаю, но меня смущает мое состояние, ведь все было хорошо. Сейчас лучше, но не так, чтобы не волновалась за малыша. Может, это новый чай так подействовал? Там цитрусы и…

Мужчина наклонился и губами притронулся к моей щеке, целуя, с волнением выдыхая:

– Сейчас же поедем в больницу. Там вас посмотрят, помогут.

– Подожди, – выдавила слова, замечая, как малыш пускает пузыри и тащит в рот папину футболку, желая попробовать на вкус. Посмотрела мужу в глаза и предположила: – Может, как обычно? Но выделений нет.

– Если позвала меня, значит, испугалась. Ты же по пустякам не зовешь, – сухо выдал мужчина, уверенно заявляя: – Собирайся.

– Я не покормила Сашу. Он недавно проснулся. Не смогла спуститься. Давай сейчас покормим его, а потом спокойно съездим?

– Нет, Ольге Петровне дадим задание. Она сама покормит. А ты собирайся. Сможешь или помочь?

Я только кивнула, взглядом показывая, что справлюсь, и, поднявшись, пошла из детской комнаты. Чувствуя, что совсем плохо, стала держаться за стенку. Обернувшись, увидела, как Андрей ухватил сына правой рукой, а левой сжал трубку. В следующую секунду он начал говорить с кухаркой.

Не хотела заставлять их ждать. Потихоньку дойду. Может, отравилась и нужно себе помочь? Два пальца в рот и этот ужас закончитс?. Ведь совсем невыносимо…

Кое-как дошла до спальни, чувствуя, как меня бросает то в жар, то в холод. Осознавая, что все расплывается перед глазами, решила позвать Андрея. Открыла рот, но тут почувствовала резь в животе, а потом темнота и сознание отключилось.

***

Андрей

Держал сына на груди. Чувствуя, как Саша впился губками в кожу и пытается сосать, поднял выше, отчего он сразу ухватился за волосы, радостно дергая в стороны. Было столько счастья в его голубых глазах, что ухмыльнулся своему озорнику. Услышав голос Ольги Петровны, попросил зайти, как вдруг раздался глухой звук.

Быстро положил сына в кроватку и бросился в спальню. Страх моментально охватил все тело, когда уставился на свою красавицу, лежащую на полу без сознания. Ужас сжал все внутренности, не давая дышать. Не теряя времени, бросился к ней проверить пульс. Еле ощутимый. Чуть с ума не сошел в этот момент. Осторожно поднял на руки и, укутав в плед, быстро спустился с ней в фойе, в дверях сталкиваясь с поварихой. Она вскрикнула и прошептала:

– Ой, что с Милочкой? Что случилось?

– Потом, с Сашей будьте, – крикнул, и рванул на улицу, совсем не чувствуя холодного воздуха.

Не помню, как добирался до больницы. Гнал, как сумасшедший, не обращая внимания ни на что, понимая, что ждать нельзя. По пути позвонил знакомому, отличному хирургу в частной клинике, и нас уже должны были ждать. Постоянно смотрел на любимую женщину, трогал лоб, и, отмечая жар, готов был рычать от отчаяния. Когда оказался в медицинском центре, Милану сразу увезли на каталке, запрещая следовать за ними.

Как зверь метался в клетке, бросаясь от стенки к стенке, выбешивая весь персонал. Был похож на монстра, дергающегося к каждому медработнику, кто выходил из двери, за которой находились операционные.

Минуты превратились в часы, часы в бесконечность. Я подыхал там, не зная, что думать. Наблюдал, как бегут врачи, и ничего не понимал. Никто со мной не говорил, ничего не объясняли. Лишь когда вышел на минутку друг, он сказал одно: «Мы пытаемся спасти мать… Делаем все, что в наших силах. Жди».

После этих слов затрясло. Я попытался пройти туда, но охрана не позволила, врачи закрылись изнутри. Никогда не думал, что может быть так хреново. Меня рвало на части, я подыхал, не веря, что такое может произойти.

«Моя девочка… Лишь бы только выжила… Лишь бы жила… Больше ничего не нужно».

Дождался, с ужасом слушая приговор. Антенатальная гибель плода под влиянием экзогенных факторов. Токсическое воздействие на мать и плод в результате приема лекарственных препаратов. Пораженно слушал, пребывая в шоке, не понимая, как такое случалось. Как?! Какое могло быть отравление?

Друг сжал мое плечо и сказал, что на данный момент операция прошла успешно и женщина сейчас спит. Как только будет возможным, меня пустят, а пока ждать.

Все время сидел там, не отвечая на звонки, отключившись от всего, пока не пустили к ней в палату. Она лежала… такая маленькая, красивая родная, но очень бледная, что приходили плохие мысли. Я боялся ее потерять.

Не смог бы принять…

Сидел рядом, держа ее руку в своих ладонях, всматриваясь с надеждой на капельницу, надеясь, что она быстро придет в норму. Было невыносимо жаль, что погиб наш малыш, но не могла же судьба быть настолько безжалостной, чтобы еще забрать и ее?!

Не представлял жизни без нее. Как впервые увидел, до сих пор сгорал от желания быть только с ней, в ней, чтобы всегда вместе. Без нее и сына – это ад. Дети – обязательно будут, главное, чтобы моя девочка была здорова.

Глава 3

Три дня спустя

Милана 

Чувствовала себя трупом. Не хотелось никуда выходить. Меня трясло от понимания того, что произошло. Врачи не могли ничего толком сказать. Твердили свой диагноз, а также версии, но точного результата не было. Смотрела в потолок, желая время вернуть назад.

«И почему так? За что? Почему такая беда случилась с нами?»

Невероятно жестоко. Хотелось спрятаться и никуда не выходить, никого не видеть. Я сходила с ума от отчаянья, размышляя, где допустила ошибку, что сделала не так.

Я была так раздавлена, что попросила не пускать мужа в палату. Не могла никого видеть. Даже Айсберга. Врачи вызывали ярость, вскрывая своими заключениями мою боль. Не могла… Слышала, как Андрей рычит за дверью, готовый сражаться с каждым, но услышав, что это желание пациентки, ушел. И сразу же мне пришло сообщение:

«Я даю тебе время. ДЕНЬ! Завтра я буду здесь. И мне плевать, что тебе хочется побыть одной. Ни черта! Только со мной, чтобы мы были вместе, когда у нас горе! ПОНЯЛА?»

Ревела, читая вновь и вновь, не зная, что и думать. Нет, я знала, что мой мужчина за меня горой и не могла себе простить, что подвела его, не смогла уберечь нашего малыша, что был во мне. Какая же я мать? Ну почему так?!

Через сутки Смирнов пришел с сыном, написав, что они не уйдут, пока не увидят меня хоть ненадолго. Когда они вошли в палату, во мне что-то перевернулось. Не переставая плакала, уткнувшись мужу в грудь, пока сынок на руках у отца дергал мои длинные волосы, пытаясь вытащить из хвоста. Поигравшись с Александром, немного пришла в себя, радуясь, что мой муж такой настойчивый и непробиваемый.

Потом они ушли, а я осталась одна, что было невыносимо. Теперь я хотела домой, но меня не отпускали, отчего выла, с нетерпением ожидая мужа и сына. Хотела уйти раньше, но Айсберг не разрешил. Так я пробыла в больнице десять дней, потому что… не все вычистили. Даже не хочу описывать своего состояния в то мгновение, когда делали УЗИ, и когда пришла из процедурной. Меня было не узнать… тень, оголенный нерв. Я стремительно катилась в пропасть отчаяния и боли, испытывая все по новой, но уже осмысленно на живую.